Альманах «Российский колокол» № 4 - Альманах Российский колокол

Феофан был в добром здравии и в хорошем настроении. Обнялись, расцеловались по-православному: оба были очень рады встрече.

– Посоветоваться надо, вот иконы привез… и поговорить, – сказал Геннадий.

– Разговоры потом, сначала иконы смотреть будем, – ответил старец.

Феофан разложил иконы на столе так, чтобы они все разом видны были. Долго смотрел на них задумчиво и хмурился. Наконец сказал:

– Прекрасно написаны, и рука твоя видна: ни с кем другим не спутаешь.

И неожиданно задал вопрос:

– До водки дело еще не дошло?

– Дошло, – виновато опустив голову, ответил Геннадий. И рассказал Феофану все, что произошло с ним и с его семьей за последнее время.

– Значит, не нашел своего места в той мирской жизни, откуда ты ко мне пришел. Понял теперь, почему ты все сам делал, без посредника: занять все свое время хотел, да вот только пустоту в душе ничем занять невозможно. На моей памяти много историй иконописцев-одиночек, заканчивающихся водкой, а ведь мастера были потверже тебя в вере, и таланта побольше, да одиночество – вещь страшная, и может перейти в болезнь душевную, неизлечимую. Ты когда здесь, в мастерской, работал и веру постигал, я уже тогда понял, что мечешься ты между верой и мирской жизнью, и попытался сохранить твою семью, сказав тебе, что, мол, дома работать будешь. Но не вышло из этой затеи ничего путного.

Феофан надолго замолчал, нахмурив лоб, что-то вспоминал или решался, говорить, или нет. Думал он о своей тоже не сложившейся семейной жизни в миру, о чувстве одиночества, съедавшего тогда его изнутри, о непонятости окружающими его близкими людьми, о запоях, о том, как, в конце концов, без сожаления решил уйти в монастырь – уйти навсегда из мирской жизни. Посмотрел на Геннадия и так и остался стоять молча: нечего ему было сказать.

Неожиданно, прервав затянувшееся молчание, тихо прозвучали слова:

– Я хочу стать монахом вашего монастыря и работать в твоей мастерской, Феофан.

– Ждал, что ты именно это скажешь. По злым глазам на иконах, что ты показал, все было ясно и без твоих слов: не может человек жить и творить с одиночеством в душе, – произнес Феофан. – Что ж, не ты первый, не ты и последний. Иди, работай, твой стол свободен. А насчет монашества – не такое у тебя горе, чтобы вот так сразу из мирской жизни уходить, хоть и потерял ты все, что любил, но ведь, бывает, люди начинают заново устраивать свою семейную жизнь. Поживи в монастыре, работай в мастерской, сколько захочешь, трудник это у нас называется, а там видно будет, на все воля Божья. Но имей в виду, что любовь твоя к детям велика, а вера твоя еще слаба, раз простить жену не смог. Ты еще молодой, можешь жизнь заново начать. Завтра к настоятелю монастыря пойдем: там все и решится. Все! Иди, работай.

Геннадий расцеловал Феофана, не заметив, что у того слезы текли по старым и дряблым морщинистым щекам, и сразу же направился в мастерскую. Сев за свой рабочий стол, сразу же написал письмо семье: сообщил, чтобы не волновались, что он в том же монастыре, недалеко от города. Про то, что решил уйти в монахи, ничего не написал.

Затем положил голову на стол иконописца, обнял его за края во всю его ширь обеими руками и подумал: «Вот она, благодать, ниспосланная мне Господом».

И еще подумал:

– Надо бы старую бабушкину икону Николая Чудотворца отреставрировать.

Алла Валько

Член Российского союза писателей. В прошлом – инженер, кандидат технических наук, старший научный сотрудник. Ныне – автор книг «39 лет в почтовых ящиках», «Америка моими глазами», «Об Украине с открытым сердцем», «Калейдоскоп чувств и событий в жизни Аси и ее подруг», а также публицистических и путевых заметок, репортажей, иронической прозы, повестей и рассказов. Публиковалась в различных альманахах и литературных журналах. Победитель и лауреат литературных конкурсов МГО СП России и ИСП.

Награды: от ИСП – золотые дипломы и медаль Московской литературной премии, от МГО СП России – орден им. С. А. Есенина, именная статуэтка «Золотая звезда», от РСП – Пушкинская медаль и медаль Чехова, от Издательского Дома Максима Бурдина – литературная премия «Русское слово».

Венское кафе

Прилетев в Москву в 2019 году, я мечтала увидеться с бывшими коллегами по работе: Юрием Ивановичем, для нас просто Юрой, нашим первым начальником, и Ириной, как и я, сотрудницей его группы. Мы решили встретиться в каком-нибудь кафе, расположенном по пути нашего начальника с работы домой.

Юра поинтересовался, какую сумму я предполагаю потратить. Памятуя о посещении ресторана «Грабли», я ответила, что рублей четыреста – пятьсот. Это вызвало у него искреннее недоумение. Он сказал, что такие цены могут быть только в какой-нибудь забегаловке, что в «своих Америках» я сильно отстала от жизни, и предложил «Венское кафе» на Рижской, добавив, что оно дорогое, но он готов заплатить за ужин. Я не стала возражать, и в назначенный день мы встретились.

Когда я подошла к кафе, Юра и Ирина уже сидели за столиком на открытом воздухе. Юра преподнес мне большой букет роз (все же у меня был юбилейный год!), а Ирина получила букет поменьше. Втроем мы вошли во внутреннее помещение кафе.

Юру я не видела с тех пор, как мы отмечали его собственный юбилей. Я с удовлетворением отметила, что он почти не изменился, и порадовалась, что благодаря своей активности наш начальник остается для нас примером бодрости духа и ясности ума. Всю жизнь он работал на предприятии, куда пришел после окончания вуза.

Юра с золотой медалью окончил школу, а затем МВТУ им. Баумана. На нашем предприятии он был руководителем группы, в которой работали выпускники МВТУ и МАИ, участвовал в разработке и испытаниях новых систем для оборонной промышленности. Защитил кандидатскую диссертацию, став кандидатом технических наук. Награжден орденом В. И. Ленина. Ему удалось организовать работу так, что среди членов его коллектива никогда не возникали серьезные разногласия. Наш начальник пользовался непререкаемым авторитетом. Позже Юрий Иванович стал заместителем главного конструктора.

Ирина – моя приятельница, с которой мы вместе работали и даже имели общие статьи и доклады. То время я вспоминаю с нежностью и ностальгией. Ирина приехала на встречу в модном бежевом костюме, моложавая, подвижная, но я никак не могла привыкнуть к ее изменившемуся имиджу. Раньше она была темной шатенкой, теперь же стала блондинкой, и ее ярко-голубые глаза теперь не выделялись на лице, как прежде.

«Венское кафе» не показалось мне чем-либо